Долгая дорога к воле

Рубрика «Страницы истории» подготовлена совместно с комитетом Ставропольского края по делам архивов.

Окончание. Начало в № 32, №39.

Слухи о том, что «воля близко», ходили уже давно. В народе упорно говорили, что обнародование Манифеста намечено на 19 февраля, годовщину восшествия Александра II на престол. Однако власти всячески пресекали распространение слухов. 

Петербургский военный генерал-губернатор даже велел опубликовать в газетах извещение о том, что «19 февраля никаких правительственных распоряжений по крестьянскому делу обнародовано не будет». Тем не менее именно 19 февраля 1861 года (по юлианскому календарю, 3 марта — по новому стилю) император Александр II подписал Манифест об отмене крепостного права и «Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», состоявшее из 17 документов. 

Манифест не вызвал радости у крестьян 

Корреспондент газеты «Колокол» Э. Перцов писал, что накануне 19 февраля в Петербурге были приняты чрезвычайные меры: офицерам запретили отлучаться из казарм, войскам раздали боевые патроны. В городе дежурили военные патрули, во внутренних двориках Зимнего дворца — команды вооружённых солдат. Полиция приказала дворникам не позволять людям на улице собираться более трёх человек. 

Вечером 19 февраля 1861 года Пётр Александрович Валуев, который в апреле  того же года вступит в должность министра внутренних дел Российской империи, сделал запись в своём дневнике: «Сегодня, вместо ожидаемых демонстраций и даже волнений, ничего, кроме грязи и ям на улицах».

Обнародование Манифеста и Положений началось с Петербурга и Москвы. Случилось это в последний день Масленой недели, в Прощёное воскресенье. В губерниях ознакомление с документами о крестьянской свободе проходило с 7 марта по 2 апреля. Шёл Великий пост, а в это время православный люд, как известно, пребывает в состоянии особого смирения. 

У нас, на юге, 10 марта начальник штаба войск Кубанской области генерал-майор Зотов направляет Ставропольскому гражданскому губернатору уведомление о расположении казачьих команд вблизи помещичьих селений для сохранения спокойствия «при объявлении нового положения крестьян к помещикам». 

П. Валуев отмечал в своих записях, что в Петербурге Манифест «не произвёл сильного впечатления в народе и по содержанию своему даже не мог произвести этого впечатления. Воображение слышавших и читавших преимущественно остановилось на двухгодичном сроке, определённом для окончательного введения в действие уставных грамот и окончательного освобождения дворовых». 

По сохранившимся свидетельствам современников, крестьяне повсеместно встретили известие об отмене крепостного права безрадостно. 

«Бесплатная» свобода и дорогая земля

Что же так разочаровало народ и что изменила крестьянская реформа 1861 года, в частности, в жизни крестьян Ставропольской губернии? Попробуем разобраться. 

Основные условия реформы излагались в «Общем положении о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости». По ним, крестьяне получали личную свободу и право распоряжаться всем своим движимым имуществом. Помещики же должны были предоставить своим бывшим крепостным «усадебную оседлость» за выкуп и полевой надел, от которого, кстати, крестьяне не могли отказаться в течение девяти лет. Стоит ли говорить, что бывшие феодалы оставляли за собой лучшие земли. Помещикам поручалось составление уставных грамот, в которых определялись размеры полевых наделов и повинностей (барщины или оброка за пользование землёй). В Манифесте настойчиво проводилась мысль о том, что уплата крестьянами повинностей в пользу помещиков за пользование их собственной землёй вполне справедлива. 

Уставные грамоты заключались не с каждым крестьянином индивидуально, а с «миром» - всеми бывшими крепостными того или иного помещика. Но не следует думать, что народ послушно «проголосовал списком» и, не задумываясь, «поставил крестик», где требовалось. В начале 1863 года выяснилось, что крестьяне подписали лишь 40 % от общего числа уставных грамот.  

Земельные наделы предоставлялись крестьянам на правах общинного пользования, а после выкупа они переходили в общинную собственность. Выйти из общины было крайне сложно. Для властей община представлялась универсальной единицей хозяйственного самоуправления крестьян, посредством которой легче было контролировать не только сбор повинностей и платежей, но и препятствовать социальным взрывам. 

Сельская община получала право выкупить усадьбу и полевые наделы — по соглашению с помещиком или по его требованию. Срок выкупа растягивался на 49 лет. Помещики ничего не теряли при таком раскладе. Стоимость земли по выкупу значительно превышала реальную. По договорённости с помещиком бывшие крепостные должны были выплатить ему 20% от общей суммы, остальные 80% он получал от государства, предоставлявшего финансовые гарантии выкупных платежей. И теперь уже крестьяне рассчитывались не с бывшим хозяином, а с государством (в то время большинство из них ещё не знали слова «ипотека»). 

До момента заключения выкупной сделки крестьяне считались временнообязанными. В год они должны были платить от 8 до 12 рублей оброка за полный надел. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что размер оброка и плодородность земли никак не были связаны. Так, больше всех платили крестьяне Петербургской губернии и гораздо меньше — жившие в чернозёмной полосе. Помимо оброка они отрабатывали барщину: все мужчины в возрасте от 18 до 55 лет - до 40 дней в год и женщины 17 — 50 лет — до 30 дней.  

Наверное, самая горькая участь в результате реформы досталась дворовым людям. Они получали свободу без земли и к тому же в течение двух лет оставались в зависимости от помещика. Если учесть, что дворовые слуги к началу реформы составляли 6,5 % крепостных крестьян, то нетрудно понять, сколько людей оказались в совершенно бедственном положении. 

«Понаехали тут...»

На Ставрополье крестьянская реформа проводилась на основании общего для всей России «Положения 19 февраля о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» и «Дополнительных правил о крестьянах и дворовых людях, вышедших из крепостной зависимости в Ставропольской губернии». Накануне реформы 1861 года здесь насчитывалось 7942 ревизские души. 

Ставропольская губерния была причислена к третьей (степной) полосе, в соответствии с этим высший размер душевого надела составлял от 6 до 12 десятин, который оказался значительно меньше, чем до реформы. По новому закону, если пореформенный надел был больше высшего, помещик имел право отрезать излишек. По данным исследователя В.П. Крикунова, из 63,5 тысячи десятин у ставропольских крестьян было отрезано 37,1 тысячи десятин. 

Накануне отмены крепостного права значительная часть крестьян Ставропольской губернии были государственными. По закону, за ними сохранялись все земли, находящиеся в их пользовании. С 1886 года и государственные крестьяне были переведены на выкуп: по своему желанию они могли либо платить оброк государству, либо заключить с ним выкупную сделку.

В 60 - 70-е годы XIX века на свободные казённые земли Ставрополья началось массовое переселение крестьян из малоземельных Воронежской, Орловской, Курской, Черниговской, Полтавской и Харьковской губерний. За разрешение на поселение сельская община взыскивала с приезжих довольно большую сумму в общественную кассу. По статистике, с 1867 по 1897 год население Ставропольской губернии в основном за счёт переселенцев увеличилось с 341 тысячи до более 873 тысяч человек. Интересно, приезжим тогда говорили: «Понаехали тут»?..

История повторяется...

О том, к каким результатам привели бы крестьянская реформа 1861 года и последующие преобразования, можно только предполагать. Намеченный ход социально-экономического развития Российской империи был нарушен сначала Первой мировой войной, а затем полной сменой государственного строя в стране в 1917 году.  Но крепостное право напомнило о себе спустя более полувека после его отмены. Крестьянство в лице колхозников вновь оказалось самой бесправной категорией населения страны. В конце 1927 года участники XV съезда ВКП(б) проголосовали за предложенный руководством партии курс на массовую коллективизацию крестьянских хозяйств в СССР. Ставрополье в то время входило в состав одного из крупнейших аграрных регионов — Северо-Кавказского края. В декабре 1929 года его крайком ВКП(б) принял решение о стопроцентной коллективизации в весеннюю посевную кампанию 1930 года. 

Колхозное строительство сопровождалось репрессивными мерами по отношению к зажиточным крестьянам. Началась ликвидация кулачества. Людей лишали средств к существованию, отбирая всё имущество. «Конфискат» поступал в колхоз в качестве взноса батраков и бедняков. Кулаков выселяли из сел и деревень. Образование ГУЛАГа в СССР как системы собственных лагерей ОГПУ в 1930 году было связано с репрессиями в ходе ликвидации кулачества. На Ставрополье были сформированы 11 спецпосёлков режимного типа, большинство которых находились на территории нынешнего Апанасенковского района. Настроенных против советской власти кулаков высылали за пределы края, в том числе в Сибирь, Казахстан, на Дальний Восток. 

В 1932 году было утверждено «Положение о паспортах» в СССР и объявлена обязательная прописка городских жителей. В сельской местности паспорта выдавались только в совхозах и на «режимных» территориях. Колхозники остались беспаспортными. В это время в народе появилось новое толкование аббревиатуры ВКП(б) — Второе Крепостное Право (большевиков). 

Выезжавшим на сезонные работы в другую местность выдавались временные документы. Легально выйти из колхоза и выехать на другое место работы и жительства можно было имея на руках зарегистрированный в правлении колхоза договор с так называемыми хозорганами - советскими предприятиями. Появился даже термин «отходники». Так называли колхозников, выехавших по оргнабору  на  стройки народного хозяйства. Ситуация практически не изменилась и после Великой Отечественной войны. Известный писатель Василий Белов писал: «Дважды, в сорок шестом и сорок седьмом годах, я пытался поступить учиться. В Риге, в Вологде, в Устюге. Каждый раз меня заворачивали. Я получил паспорт лишь в сорок девятом, когда сбежал из колхоза в ФЗО».

Бытует мнение, что все советские колхозники получили паспорта при Н. Хрущеве. Однако это не так. Действительно, в годы «хрущевской оттепели» у крестьян появилось больше возможностей легально получить документы и перебраться из села в город, но вопрос всеобщей паспортизации был ещё открытым. В 1973 году министр внутренних дел СССР Н.А. Щёлоков направил в Политбюро ЦК КПСС записку о необходимости изменения паспортной системы. В отзыве на неё говорилось: «По мнению МВД СССР, назрела необходимость по-новому решить ряд вопросов паспортной системы в стране. В частности, предлагается паспортизировать не только городское, но и все сельское население, которое в настоящее время паспортов не имеет. Это касается 62,6 миллиона жителей сельской местности в возрасте старше 16 лет, что составляет 36 процентов к численности всего населения такого возраста. Предполагается, что паспортизация сельских жителей улучшит организацию учёта населения и будет способствовать более успешному выявлению антиобщественных элементов. Вместе с тем следует иметь в виду, что осуществление этого мероприятия может повлиять в отдельных местностях на процессы миграции сельского населения в города».

В 1974 году по решению Совмина СССР было официально стёрто правовое неравенство между городскими и сельскими жителями, а через два года началась массовая выдача паспортов всем колхозникам. Ещё одним явлением, в той или иной степени ассоциировавшимся со «вторым крепостным правом» в нашей стране, оставался институт прописки, но и он в 1991 году был упразднён Комитетом конституционного надзора СССР. 

Редакция благодарит Государственный архив Ставропольского края, исторический факультет СГУ за помощь в подготовке данной публикации.