Раскрывая смыслы…

Когда Адам по поручению сами знаете Кого давал названия всему сущему на Земле, он и не предполагал, что эта его способность унаследуется теми, кто примется не только именовать предметы, но и раскрывать их смыслы, извлекая на белый свет истинную сущность вещей и предъявляя ее миру. Ведь назови цветок колокольчиком – и он зазвенит, хотя, по сути, чему там в нем звенеть? Назови насекомое бабочкой – и оно полетит, мелькая разноцветными крылышками, а ведь было – червяк червяком, разве что с усиками. Назови девушку любимой – и она преобразится, как будто из тени на свет выступит.

* * *

Еще Юнг говорил, что человеком в буквальном смысле слова «управляют», а ему и невдомек. Те же, кто управляет словами, и есть неявные вершители судеб мира, поэтому заявления типа: «И кому сейчас нужна литература и поэзия в частности?» – не должны приниматься в расчет, эти люди просто слишком далеки от предмета разговора. Конечно же, поэзия может быть и ненужной конкретному читателю, однако это не отменяет ее власти над всеми нами. Причем далеко не всегда поэты обретаются где-то на Олимпе, в неясных далях. Чаще всего их можно встретить на улицах родного города, а хотя бы и Ставрополя, и… не узнать в сосредоточенном прохожем, в улыбчивом гитаристе, в звукооператоре, стадионном стороже, продавце книжек… Я об этом никогда не забываю, поэтому с любопытством смотрю на своих сограждан. Тот – поэт? Или этот? Не всегда угадаешь. Но только лишь возьмешь в руки листки их рукописи или книжку или выведешь на монитор содержимое странички в Интернете, так тут же становится ясно: вот оно.

И это оно – разное.

***

Не могу сказать, что, прожив целую жизнь в нашем городе, я была в восторге от того, что происходило здесь в литературной и окололитературной действительности. Мы все сидели по норам, каждый сам за себя, хотя совершенно точно знали, чье творчество заслуживает нашего интереса, а чье – совсем наоборот. Писатели-шестидесятники, конечно, были поживее нас, угрюмых и замкнутых восьмидесятников, их грела вечная весна оттепели, нас же пригибали к земле брежневско-черненковские заморозки.
Казалось бы, с тех пор мало что изменилось. Разве что государство перестало пристально интересоваться как литературой, так и писателями, и честь ему за это и хвала. Наконец-то Россия избыла пристрастный интерес государства к слову, наконец-то у нас перестали убивать за мысль, изложенную на бумаге. И литература стала тем, чем ей и надлежит быть: частным делом частных людей. И все-таки… Без осмысления действительности, без того, чтобы объяснить человеку самого себя, технократическая цивилизация очень быстро может одичать, в смысле окончательно расчеловечиться. Поэтому сама природа продолжает поставлять обществу тех, кто будет все так же внимательно вглядываться в наши лица, говорить о боли и любви, о страданиях и страстях, будет человека понимать и оправдывать… Вербально одаренные дети продолжают рождаться. Как правило, они с колыбели тянут руки не к игрушке, а к книжке, в три года складывают свой первый стишок, в 15 уже уверенно и талантливо рифмуют… И они обязательно должны найти и узнать друг друга, ведь литературное сообщество, литературное братство предполагает, что твою боль и любовь разделит кто-то похожий на тебя, живущий теми же интересами. Но писатель инертен, он лучше дома посидит: прочтет или напишет лишнюю страничку, а то еще идти куда-то, искать себе подобных… Нет, писателю нужен кто-то, кто возьмет его за руку и приведет к таким же, как он.

* * *

О, счастье – совершенно неожиданно в нашем городе эти «кто-то» появились. Они пришли сюда разными путями и по разным причинам, но постепенно стало ясно – Ставрополь литературный меняется благодаря именно этим людям. Сначала они просто самоорганизовывались в литературные объединения: «Инерция», «Равновесие» (от инерции к равновесию – неплохой вектор движения), «Перекресток», «Южный ветер». Потом им стало тесно в рамках дружеских литературных кружков: пора было выходить из тени, заявлять о себе как о литераторах, достойных внимания.
…И вот однажды ночью мне позвонил поэт Андрей Недавний. «У меня, – говорит, – к вам дело есть». «Андрей, что-то случилось?», – испугалась я. Оказалось – только собирается случиться, причем событие исключительно приятное. Меня приглашали на 1-й поэтический слэм – это такое своеобразное ристалище поэтов, где рыцари пера, но не шпаги представляли свое творчество. Два жюри – зрительское и профессиональное – ставили стихотворцам две оценки – за поэтическое мастерство и за умение прочитать написанное.
Мы были потрясены. Потому что слэм оказался шире просто литературного события. Это было весело и шумно, в духе богемной обстановки знаменитой «Бродячей собаки», где читали свои стихи Ахматова и Гумилев, Мандельштам и Хлебников. Ведь площадкой для слэма служил не клуб и не библиотека, а кафе, где можно было почувствовать себя гораздо свободнее, чем в официальной «культурной» обстановке. Поэты щеголяли своим талантом и умением, а те, кто рифмовали не очень, все равно нравились публике – энергией, отсутствием робости и даже некоторой поэтической обезбашенностью.
Мы поняли, что здесь у нас добавилось народу, способного осмысливать и объяснять современность, которая многих из ныне живущих заставляет в ужасе и изумлении крутить головой. А, оказывается, ничего страшного, все путем, как говорили шестидесятники.
С этого дня литературная атмосфера в городе необратимо изменилась. Прошло еще три слэма (причем на каждом были свои поэтические сенсации), а в июле в Интернете появился литературный сайт группы «Кавказская ссылка» под тем же названием: http://www.kavlink.ru/
Вот имена его создателей: Игорь Касько – редактор сайта, организатор слэмов, поэт, критик; Станислав Ливинский – редактор сайта, поэт; Андрей Недавний – редактор сайта, организатор слэмов, поэт, композитор; Амиран Адамия – организатор слэмов, поэт; Елена Чурилова – редактор сайта, поэт; Николай Сухов – организатор слэмов; Элина Черкашина – видеооператор, организатор слэмов; Светлана Хворостьянова – редактор и разработчик сайта; Алексей Хворостьянов – разработчик сайта, дизайнер.
Мне очень нравится объединительная идея «Кавказской ссылки», ребята пишут там: «На протяжении нескольких лет мы предпринимали попытки создать единое литературное поле: установить контакты с литераторами, познакомиться с неизвестными нам ставропольскими и российскими авторами, найти постоянно действующую площадку для творческого общения литераторов и читателей». А ведь ни для кого не секрет, что писатели в своем большинстве люди подозрительные и закомплексованные, они если и дружат, то дружат «против кого-то», и собрать их в одно сообщество удалось разве что товарищу Сталину, да и то – чисто формально. Преодолеть сталинские пережитки, без сомнения, сможет вот такое свободное литературное братство, как группа «Кавказская ссылка» (название призвано вызывать у читателей ассоциации не только с XIX веком, когда лучшие российские поэты ссылались на Кавказ «в наказание и во избежание», но и с современными реалиями: «ссылка» – известный компьютерный термин).
На сайте вы сделаете для себя немало открытий. Во-первых, все это не провинциально. А ведь провинциальностью грешат многие литературные интернет-ресурсы. Но отбор текстов на «Кавказской ссылке» весьма строгий, и вы не рискуете наткнуться там на откровенную халтуру или графоманию. Во-вторых, вы почувствуете законную гордость за своих земляков: вот, оказывается, какие у нас литературные силы! Ну а, в-третьих, просто получите удовольствие от чтения.
А дабы не быть голословными, так сказать, с сегодняшнего дня мы начинаем вас знакомить с авторами «Кавказской ссылки». Открывает нашу литературную галерею поэт Станислав Ливинский.

Станислав Ливинский

Однажды Стас сказал мне: «Литература – это такая небольшая часть моей жизни…». Я понимаю. Работа, производственные отношения, семья – на все это уходит наше время и наши душевные силы. Зато поэзия Станислава Ливинского – отнюдь не небольшая часть литературной жизни, ведь настоящее видно сразу.
Он начинал в поэзии с формальных поисков – смелых и даже ошеломляющих. Результатом этой работы стала книга «Оглазок». Сейчас Стас пишет по-иному, глубина и драматизм его стихов ошеломляют иногда почище формализма прошлых лет.
Станислав Ливинский широко печатается в центральных изданиях, он участник всероссийских форумов молодых писателей.

«…Как будто с чистого листа»

* * *
Есть бог из глины и воды.
Заплачешь – он пожмёт плечами.
Придумал ад – сдал под склады.
Сидит, играется ключами.

По стенам плесень, грязь, несёт гнильём.
Пол земляной, устеленный
соломой.
Внутри темно. Он говорит – идём,
не разувайся, будь, как дома.

Мороз по коже, оторопь берёт.
А там заваленный проход.
Во что-то обязательно наступишь, ведро зацепишь.

И всё, как будто с чистого листа.
Глаза откроешь – вот они, врата.
Два ангела-охранника на входе
втолкнут, поотбирают паспорта.
Зачем ведут, а главное – куда?

Не зря про ад судачили в народе,
как о подпольном спиртзаводе.

Ты вспоминаешь сказочного волка,
тревожный рот, спадающую чёлку,
речные тяжелеющие струи.
И думаешь – конец, конец, конец.
Мать родила, а что Отец?
Отец крест-накрест поцелует.
* * *
…И разговоры о простуде,
О море праздности и лжи.
В. Хлебников

О любви и разбитой посуде
по мобильникам трепятся люди.
Их развозят маршрутки во мгле.
Их собаки приносят им тапки.
Фотографии скинули в папку
«Моя жизнь» на рабочем столе.

А у нас на столе помидоры,
запотевший ещё самогон.
Шум и гам, перезвон, разговоры.
По кассетнику старый музон.

Вот не синяя Синяя птица.
Вечера для таких же, за 30,
что идут по субботам в ДК.
Можно дать объявленье – жениться,
переехать, но проще – напиться.
Пожалей же меня, дурака.

Посмотри, как полжизни без дела
по ухабам таскается тело,
как слоняется в теле душа.
Пусть мой ангел в небесной лазури
пять минут посидит, перекурит:
пять минут я смогу не дышать.
* * *
В пересуды листвы, в желтизну ноября
с осторожностью первого снега
ты уйдёшь. Оглянись и запомни меня,
молодого ещё человека.
Оглянись и запомни. Останься такой,
как была ты когда-то при встрече
в переулке ташлянском с его
нищетой
и горбинкой почти человечьей.

Будем долго молчать, догорать на костре,
а потом бесконечно дымиться,
где кричат – убивают – в соседнем дворе
подгулявшие с виду девицы.

Мы ещё поживём. Я тебя обнимал
и засовывал руки под хлястик.
Но последний троллейбус уже грохотал
и позвякивал мелочью в кассе.

Он тебя забирал, он тебя увозил,
под колёса кидалась собака.
Напишу в этом месте, что я закурил,
хоть на самом-то деле – заплакал.
* * *
Круглый стол, за креслом – хлам,
переживший всех алоэ.
Словно фрески, тут и там
разрисованы обои.

Было, было, как во сне –
под подушкой, под строкою.
Как котят, топил в вине
горе горькое с тоскою.

Или пробовал с ножа
эту жизнь – стихи на бланке.
И душа..., была душа –
золотая рыбка в банке.

Продолжение следует