Рупор литературной революции

‹...› Кто уравнение Минковского

На шлеме сером начертал

И песнезовом Маяковского

На небе черном проблистал.

(В. Хлебников, 1919)

Маяковский входил в группу поэтов, которые называли себя футуристами. Это движение возникло позже всех остальных объединений «серебряного века», то есть позже акмеистов и символистов. Футуризм (футурум – будущее) – общее название художественных авангардистских движений первой четверти ХХ века. В литературе футуристов интересовало не столько содержание, сколько форма стихосложения: они придумывали новые слова, использовали вульгарную лексику, профессиональный жаргон, язык документа, плаката и афиш. Предпосылкой появления русского футуризма стал документ «Обоснование и манифест футуризма», опубликованный в 1909 году итальянским поэтом Филиппо Томмазо Маринетти. Маяковский и круг его друзей не столько следовали правилам этого манифеста, сколько заразились идеей создания новой формы искусства. В первую очередь, они считали, что искусство должно искать новые средства выражения, что новые чувства нового человека в новую эпоху изменяющегося мира, когда все прежние формы жизни рушатся, невозможно передать старыми художественными средствами. В силу этого члены литературной группировки «Гилея», в первую очередь, Давид Бурлюк, Владимир Маяковский, Василий Каменский, Алексей Крученых и Велимир Хлебников, опубликовали свой манифест «Пощечина общественному вкусу». Документов ни с таким названием, ни тем более с такими идеями до сих пор попросту не существовало. Под общественным вкусом круг друзей Маяковского понимал мещанский образ жизни, обывательскую пошлость – то, что в жизни Маяковский не выносил совершенно. Когда поэт обнаружил эти явления и в советском быту, он обрушился с резкой критикой на происходящее, ведь Владимир Маяковский надеялся, что революция кардинально изменит человека, и принял ее сразу и безоговорочно, однако вскоре начал разочаровываться. В поэме «Во весь голос» он пародирует жизнь «старого человека», который укрывается в своем красивом мирке, пока на улицах царит хаос:

‹...› Засадила садик мило,

дочка, дачка, водь и гладь —

сама садик я садила,

сама буду поливать.

‹...› Неважная честь, чтоб из этаких роз

мои изваяния высились

по скверам,

где харкает туберкулез,

где б… с хулиганом  да сифилис. ‹...›

А в стихотворении «О дряни» Владимир Маяковский высмеивает ростки пошлости в советском быту:

 ‹...› А Надя:

«И мне с эмблемами платья.

Без серпа и молота

не покажешься в свете!

В чем сегодня буду фигурять я

на балу в Реввоенсовете?!»

Литераторы из «Гилеи» стремились обратить внимание на себя и на свои повести, поэтому «Пощечина общественному вкусу» была направлена против мещанской литературы, против, как казалось составителям, устаревших способов отражения действительности. Они писали: «Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч., и проч. с Парохода Современности! ‹...› Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Аверченко, Чёрным, Кузминым, Буниным и проч., и проч. – нужна лишь дача на реке. Такую награду даёт судьба портным». Но самое интересное, в манифесте присутствует строчка: «Мы приказываем чтить права поэтов» – такая формулировка показывает, насколько решительными были футуристы и насколько сильно они ждали изменений в мире.

Действовать начинают и сами поэты: они изобретают новые слова и словоформы. В этом отношении Маяковский был неподражаем, например, в произведении «Евпатория» он логически завершает каждый ритмичный отрезок производными от слова «Евпатория», созданными при помощи уже имеющихся аффиксов. Их поэт придумал восемь. Еще один пример «маяковской» изобретательности прекрасно выражен в стихотворении «Военно-морская любовь»:

«По морям, играя, носится

с миноносцем миноносица».

Помимо изобретения новых слов, для футуризма также характерна работа с синтаксисом – представители «движения будущего» его ломали. Владимир Маяковский придумал свое лирическое «я» через лесенку – это был новый способ организации стиха. Лесенка давала возможность создать внутреннюю рифму, давала возможность увидеть ритм стихотворения. Современники Маяковского рассказывали, что он, когда работал, ходил и придумывал мелодию в такт шагам, затем он работал с ритмом, а уже потом накладывал слова. Для Владимира Маяковского, отчасти, как и для символистов, была важна мелодия, только это была другая мелодия – мелодия маршей.

Он никогда в жизни не шел на компромисс и всегда прямо говорил о тех недостатках, которые, по его мнению, мешают развитию нового мира. Поэт никогда не стремился понравиться публике, никогда перед ней не заискивал, никогда с ней не заигрывал, поэтому ему принадлежат слова: «Я не червонец, чтобы всем нравиться». В период футуризма он выступал в желтой кофте – это символ принадлежности к движению. Желтый цвет, с одной стороны, цвет солнца, а с другой – цвет раздражения, его ассоциируют с желтым домом, с чем-то маргинальным, находящимся за границей дозволенного. Вместо фрака и самопишущей ручки – кофта с поясом и морковка.

Кроме того, футуристы хотя и причисляли себя к определенному языку и культуре, но в первую очередь они называли себя представителями планеты, человечества. Себя Маяковский назвал Послом Земли, а его друг Велимир Хлебников именовался великим-будетляниным, Первым Председателем Земного шара. Они позиционировали себя послами эпохи открытий, членами закрытой художественной организации, которая станет генератором новых идей, а потом выступит проводником, чтобы передать «новое» миру. Однако не всему суждено было сбыться: Владимир Маяковский столкнулся с реальным течением событий, с несовершенством советской действительности. Но даже разочаровавшись в «новой эпохе», поэт продолжал верить в прогресс. В поэме «Хорошо» футурист пишет:

«Отечество славлю,  которое есть, но трижды –

которое будет».